– У тебя хороший слух, – заметил Люк. – Я гляжу, тебе нравится кантри.

– Да.

Люк улыбнулся.

– Знаешь шутку? Что бывает, когда слишком много слушаешь кантри?

София отхлебнула пива.

– Нет, не знаю.

– Сначала отрастает борода, потом жена, дети, собака…

Девушка усмехнулась.

– Забавно.

– Ты не засмеялась.

– Это не настолько смешно.

Люк рассмеялся.

– Вы с Марсией помирились?

София заправила за ухо выбившуюся прядь волос.

– Сначала было немного неловко, но сейчас уже все нормально.

– Она еще встречается с Брайаном?

София фыркнула.

– Нет, они расстались, когда Марсия узнала, что он ей изменяет.

– Когда?

– Пару недель назад. Может, чуть раньше.

– Она расстроилась?

– Не особо. К тому моменту она сама уже встречалась с другим. Он только на втором курсе, так что, думаю, долго их роман не продлится.

Люк рассеянно принялся отдирать этикетку с бутылки.

– Марсия интересная девушка.

– В душе она очень добрая, – сказала София.

– Ты не злишься на нее?

– Теперь уже нет.

– Вот как?

– Она ошиблась. Марсия не хотела меня обидеть. И она уже тысячу раз попросила прощения. Она пришла на помощь, когда я в ней нуждалась. Поэтому – да, я больше не сержусь.

– Думаешь, вы не перестанете общаться, когда закончите колледж?

– Нет, конечно, она по-прежнему моя лучшая подруга. И тебе она тоже со временем понравится.

– С какой стати? – Люк поднял бровь.

– Потому что если бы не она, мы бы с тобой никогда не встретились.

Через несколько дней Люк с матерью поехали в банк, чтобы предложить новый график выплат, который позволил бы им сохранить ранчо. Линда представила кредиторам бизнес-план, предполагавший продажу половины земли, включая еловый питомник, делянку с тыквами и одно из пастбищ. Она уверяла, что покупатель найдется. Стадо пришлось бы сократить на треть, но, если верить подсчетам, соответственно уменьшившуюся сумму они бы сумели выплатить.

Через три дня банк официально отклонил это предложение.

Однажды вечером в пятницу, в конце месяца, София приехала на ранчо, явно расстроенная. Глаза у нее были красные и опухшие, плечи печально поникли. Люк обнял девушку, когда она поднялась на крыльцо.

– Что случилось?

София шмыгнула носом и дрожащим голосом ответила:

– Я больше не смогла ждать. Поэтому я позвонила в Денверский музей искусств и спросила, получили ли они мое резюме. Они сказали, что да, но вакансия уже занята. И в Метрополитен тоже…

– Как жалко, – произнес Люк, убаюкивая девушку в объятиях. – Ты так надеялась получить эту работу.

Наконец София отстранилась. На ее лице читалась тревога.

– Ну и что мне делать? Я не хочу возвращаться к родителям. Не хочу снова работать в закусочной.

Люк собирался сказать, что она может оставаться у него на ранчо сколько вздумается, но вдруг вспомнил, что и это уже невозможно.

В начале апреля Люк наблюдал, как мать водит по ранчо троих приезжих. Один из них держал ферму в окрестностях Дарема. Они пару раз болтали на аукционах скота, и Люк почти не знал этого человека, хотя было видно даже издалека, что Линда относится к нему без особого почтения. Из-за личной неприязни или неотвратимой потери ранчо, Люк не знал. Остальные двое, видимо, были его родственниками или деловыми партнерами.

Вечером за ужином Линда молчала. А сын ничего не спрашивал.

Хотя Люк выступил всего на трех родео из семи в сезоне, он заработал достаточно баллов, чтобы оказаться на пятом месте в общем зачете и в итоге попасть в высшую лигу. На следующих выходных, в Чикаго, предстояли соревнования за приз, которого хватило бы, чтобы продержаться на плаву до конца года. Если бы, конечно, Люк выступил так же хорошо, как в начале сезона.

Но он держал слово, данное Софии и матери. Механический бык в сарае стоял накрытым, и в соревнованиях высшей лиги вместо Люка принял участие другой наездник, несомненно, мечтавший о победе.

– Ты жалеешь? – спросила София. – Жалеешь, что не выступаешь на этих выходных?

Они поехали в Атлантик-Бич, где небо было синим и безоблачным. С моря дул прохладный ветер, люди на пляже гуляли и запускали змеев. На гребнях высоких волн виднелись бесстрашные серфингисты.

– Ничуть, – немедленно ответил Люк.

Они прошли несколько шагов, скользя по песку.

– Ты бы скорее всего хорошо выступил.

– Да, наверное.

– Как по-твоему, ты бы победил?

Люк задумался ненадолго, прежде чем ответить. Он не сводил глаз с двух плывущих черепах.

– Может быть, но не факт. В высшей лиге соревнуются классные наездники.

София остановилась и взглянула на него.

– Я тут кое-что поняла.

– Что?

– Когда ты выступал в Южной Каролине, то сказал, что в финале тебе достался Страхолюдина.

Он кивнул.

– Но ты так и не рассказал, что же случилось.

– Да, – произнес Люк, продолжая наблюдать за черепахами. – Не рассказал.

Через неделю те трое, которые осматривали ранчо, вернулись и провели полчаса с Линдой на кухне. Люк подозревал, что они явились с каким-то предложением, но у него духу не хватило пойти и все выяснить. Он ждал, пока они уедут. Линда по-прежнему сидела за столом, когда Люк вошел.

Она взглянула на сына и ничего не сказала.

Просто покачала головой.

– Что ты делаешь в следующую пятницу? – спросила София.

Это было вечером в четверг, всего за месяц до выпуска. В первый и, вероятно, в последний раз Люк оказался в студенческом клубе, окруженный толпой девиц из женской ассоциации. Марсия тоже пришла на вечеринку. Но хотя она и поздоровалась с Люком, гораздо больше ее интересовал один темноволосый паренек. Люку и Софии приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга сквозь неумолимый грохот музыки.

– Не знаю. Наверное, работаю. А что?

– Глава факультета, он же мой куратор, всучил мне приглашения на аукцион картин, и я тебя приглашаю.

Люк склонился к ней через стол.

– Картины?…

– Говорят, что-то невероятное. Такое бывает раз в жизни. Аукцион состоится в деловом центре в Гринсборо, под эгидой одного из крупнейших аукционных домов Нью-Йорка. Говорят, какой-то загадочный тип из Северной Каролины собрал первоклассную коллекцию произведений современного искусства. Люди съезжаются со всего мира в надежде что-нибудь купить. Некоторые картины стоят целое состояние.

– И ты хочешь туда пойти?

– Послушай, это же искусство! Ты знаешь, когда в последний раз здесь проходил аукцион такого масштаба? Никогда!

– И долго он будет длиться?

– Понятия не имею, я раньше никогда не бывала на аукционах, но учти, я туда иду. И буду очень рада, если ты составишь мне компанию. Иначе придется сидеть там с куратором, и я точно знаю, что он притащит коллегу с нашего факультета и они будут разговаривать только друг с другом. В таком случае у меня скорее всего испортится настроение, и я проторчу все выходные в кампусе, чтобы прийти в норму.

– По-моему, ты меня шантажируешь.

– Отнюдь. Просто имей в виду.

– А если я, имея это в виду, скажу «нет»?

– Значит, жди неприятностей.

Люк улыбнулся.

– Если этот аукцион для тебя так важен, я обязательно поеду.

Люк сам не знал, отчего в какой-то момент по утрам стало все трудней и трудней браться за работу, но потом понял. Он начал пренебрегать ремонтом и починкой – не потому что это было не важно, а потому что мотивации недоставало. Зачем менять старые перила в большом доме? Зачем закапывать яму, которая образовалась возле поливочного насоса? Зачем чинить углубившиеся за зиму выбоины на подъездной дорожке? Зачем что-либо делать, раз они все равно не будут здесь жить?